Папины воспоминания. 44-й год.
Apr. 5th, 2010 11:40 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
turtle_tМоему папе 83 года. Несколько лет назад он начал было писать воспоминания. Правда, довольно быстро остыл. А жаль... Я даже завела папе жж -- чтобы он опубликовал в нём то, что уже написал, ну, и писал дальше. Ставила ему в пример Энгелину Борисовну Тарееву, ![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
tareeva. Правда, потом оказалось, что ей помогают писать, а я папе помочь не могу -- между нами тысячи километров... Поэтому для начала решила опубликовать то, что уже готово, у себя в жж. Глядишь, он прочитает, да вдохновится написать новые части. Мне папины воспоминания кажутся невероятно интересными, но я понимаю, что пристрастна -- ведь это как бы моя личная предыстория... Начинаю ровно с того, с чего начал сам папа -- с сорок четвёртого года, с войны.
1944 год
У меня есть двоюродный брат Анатолий, 25 года рождения. Сын брата моего отца. Была война, и наши матери искали способы спасти своих сыновей от призыва в армию. Анатолия устроили на железную дорогу обходчиком железнодорожных вагонов. Меня определили в студенты педагогического училища, там тоже давали «броню» на время учебы. Толя так и проработал на железной дороге до окончания войны. Меня же педучилище не спасло, и 1 марта 1944 года меня призвали в армию со 2 курса (всех курсов было – три). Мне было тогда 17 лет и 2 месяца, т.е. я был еще несовершеннолетним. Мама работала в райисполкоме, была небольшим начальником, а главное, была знакома со всем районным начальством. Так она говорила про райвоенкома, что на просьбы начальства освободить кого-нибудь из сыновей от призыва он отвечал: не могу, я и своего сына призвал.
Мы тогда жили в селе Рудня Сталинградской области. Как мы в это село попали – отдельный рассказ.
Призывников со всех районов области собрали в Сталинграде, затем посадили в товарные вагоны и куда-то повезли, как потом оказалось, – в Ленинград. Ехали долго, дней 15. В вагонах соблюдался воинский порядок, был старший, по очереди несли дежурство у печки дневальные, производилась уборка вагона. Вскоре в нашем вагоне образовалась группа ребят из одной деревни, и они, вместе со старшим по вагону, который тоже был из их деревни, начали устанавливать себе привилегии, в основном заменять свои ночные дежурства на дневные, а ночные назначать другим. Такая своеобразная «дедовщина».
Как потом выяснилось, в Ленинград направлялись несколько таких эшелонов, все из областей, бывших под немецкой оккупацией полностью, или, как Сталинградская область, частично.
В январе 44 года была окончательно снята блокада Ленинграда, его промышленность заработала на фронт, и немцы, чтобы помешать этому, начали строить пусковые установки своих ракет ФАУ-1 на территории, которая у них еще осталась. Наши стали принимать меры по усилению своей противовоздушной обороны, развертывать дополнительные силы. Поскольку к солдатам, бывшим в оккупации, власть испытывала недоверие, особенно к украинцам, то и решили укомплектовать новые части ПВО украинцами, поскольку они в этих условиях не могли стать перебежчиками и предателями.
Так я попал в относительно безопасный род войск – зенитную артиллерию. И в относительно безопасный участок фронта. А ведь предстоял еще год с лишним войны, миллионы людей должны были еще погибнуть, не дожив до окончания войны.
По прибытии в Ленинград нас помыли и переодели в военную форму, бывшую в употреблении, но чистую, и разместили в казармах на окраине города.
На второй или на третий день к нам в казарму зашел офицер и стал интересоваться, кто тут имеет достаточное образование. Мои 1,5 курса педучилища ему подошли, и меня зачислили на месячные курсы химинструкторов. Эти курсы запомнились тем, что мы все, курсанты, едва не умерли от голода и холода. Спасла только краткосрочность курсов. Надо сказать, что когда мы прибыли в Ленинград, нас стали хорошо кормить. Мы получали фронтовой паек. Но на курсах этот паек разворовывали, даже хлеб. Пользуясь нашим бесправием. Каждый день, без выходных, 8 часов занятий. А потом – в лес на заготовку дров, еще на 3 –4 часа. Это март-апрель, еще холодно, обувь сырая, портянки сушили, подкладывая их под себя во время сна. Нашему начальству показалось мало добывать дрова из леса, и однажды нам приказали разобрать на дрова пустующий дом в соседнем поселке. Соседи очень кричали, возражали. Но мы дом сломали и увезли. Курсы были постоянными, и от тех, кто их закончил позже, мы узнали, что начальству курсов это даром не прошло, их судили.
По окончании курсов нам присвоили звание «младший сержант» и воинскую специальность «химинструктор». Одним из последствий этого явилось следующее. Пока мы изучали отравляющие вещества, остальные, приехавшие в нашем эшелоне, проходили курс молодого бойца, в том числе строевую подготовку, в том числе правила отдания чести. И мои недавние соседи по вагону, и обидчики, при встрече со мной переходили на строевой шаг, тараща от удивления глаза, и отдавали мне честь, так как я младший сержант, а они – рядовые.
Несколько дней спустя я получил назначение на должность химинструктора батареи в другой полк, солдаты которой были призваны из Западной украины, и я расстался с моими земляками.
Первоначально, на время формирования, мой новый полк размещался в городе, возле Троицкого собора, затем, в начале мая, батареи полка выехали на позиции вокруг города.
Зенитная батарея имела 4 пушки калибра 85 мм, которые обслуживали 71 человек: 3 офицера, 8 младших командиров, и 60 солдат. Офицеры и некоторые младшие командиры служили в армии давно, а рядовые были новобранцами.
Всем хозяйством батареи заведовал старшина – должность такая. Было и воинское звание – старшина. Старшина по должности мог быть и старшиной по званию, а мог и не быть.
Старшина нашей батареи незадолго до моего прибытия на батарею был арестован по обвинению в мародерстве, краже из пустующих квартир. Командир батареи хотел было выручить старшину, но не смог. И батарея перед самым выездом на позицию осталась без старшины.
И меня назначили старшиной батареи! В мои обязанности входило получать продукты на каждые 5 дней, на 70 человек, всего 350 сутодач (такая была мера продовольствия). Я мог посмотреть, сколько продуктов съедает один солдат за примерно год. Много, одного хлеба 280 кг. А еще мясо, крупы, жиры. Надо было организовать кухню и столовую, баню каждые 10 дней, сдачу в стирку грязного белья, и получение и раздачу чистого. Кроме того, старшина является начальником всех солдат и младших командиров. Он следит за их дисциплиной и внешним видом, проводит вечернюю проверку наличия людей и их документальный учет.
Я этого ничего не умел, и учился на ходу. Офицеры обещали помочь, но у них были свои дела и интересы.
Наша позиция была к югу от Ленинграда, недалеко от дачного поселка Стрельна, на территории, недавно освобожденной от немцев. До войны и в ее начале там был военный аэродром, который немцы разбомбили. Еще стояли сгоревшие самолеты-истребители И-16. От военного городка, где жили семьи летчиков, остались груды обломков. Кругом были следы недавних ожесточенных боев. Брошенные немцами тяжелые орудия, из которых они обстреливали город, сбитые самолеты, кучи боеприпасов и никого – людей, население бежало и еще не вернулось.
Для своих пушек мы вырыли окопы, для людей - землянки возле пушек. По тревоге занимали свои места, не одеваясь, очень быстро. Построили столовую, сарайчик для хранения продовольствия, туалет. Все это – из подручного материала по правилам военно – инженерного дела. И стали ждать налетов противника.
tareeva. Правда, потом оказалось, что ей помогают писать, а я папе помочь не могу -- между нами тысячи километров... Поэтому для начала решила опубликовать то, что уже готово, у себя в жж. Глядишь, он прочитает, да вдохновится написать новые части. Мне папины воспоминания кажутся невероятно интересными, но я понимаю, что пристрастна -- ведь это как бы моя личная предыстория... Начинаю ровно с того, с чего начал сам папа -- с сорок четвёртого года, с войны.1944 год
У меня есть двоюродный брат Анатолий, 25 года рождения. Сын брата моего отца. Была война, и наши матери искали способы спасти своих сыновей от призыва в армию. Анатолия устроили на железную дорогу обходчиком железнодорожных вагонов. Меня определили в студенты педагогического училища, там тоже давали «броню» на время учебы. Толя так и проработал на железной дороге до окончания войны. Меня же педучилище не спасло, и 1 марта 1944 года меня призвали в армию со 2 курса (всех курсов было – три). Мне было тогда 17 лет и 2 месяца, т.е. я был еще несовершеннолетним. Мама работала в райисполкоме, была небольшим начальником, а главное, была знакома со всем районным начальством. Так она говорила про райвоенкома, что на просьбы начальства освободить кого-нибудь из сыновей от призыва он отвечал: не могу, я и своего сына призвал.
Мы тогда жили в селе Рудня Сталинградской области. Как мы в это село попали – отдельный рассказ.
Призывников со всех районов области собрали в Сталинграде, затем посадили в товарные вагоны и куда-то повезли, как потом оказалось, – в Ленинград. Ехали долго, дней 15. В вагонах соблюдался воинский порядок, был старший, по очереди несли дежурство у печки дневальные, производилась уборка вагона. Вскоре в нашем вагоне образовалась группа ребят из одной деревни, и они, вместе со старшим по вагону, который тоже был из их деревни, начали устанавливать себе привилегии, в основном заменять свои ночные дежурства на дневные, а ночные назначать другим. Такая своеобразная «дедовщина».
Как потом выяснилось, в Ленинград направлялись несколько таких эшелонов, все из областей, бывших под немецкой оккупацией полностью, или, как Сталинградская область, частично.
В январе 44 года была окончательно снята блокада Ленинграда, его промышленность заработала на фронт, и немцы, чтобы помешать этому, начали строить пусковые установки своих ракет ФАУ-1 на территории, которая у них еще осталась. Наши стали принимать меры по усилению своей противовоздушной обороны, развертывать дополнительные силы. Поскольку к солдатам, бывшим в оккупации, власть испытывала недоверие, особенно к украинцам, то и решили укомплектовать новые части ПВО украинцами, поскольку они в этих условиях не могли стать перебежчиками и предателями.
Так я попал в относительно безопасный род войск – зенитную артиллерию. И в относительно безопасный участок фронта. А ведь предстоял еще год с лишним войны, миллионы людей должны были еще погибнуть, не дожив до окончания войны.
По прибытии в Ленинград нас помыли и переодели в военную форму, бывшую в употреблении, но чистую, и разместили в казармах на окраине города.
На второй или на третий день к нам в казарму зашел офицер и стал интересоваться, кто тут имеет достаточное образование. Мои 1,5 курса педучилища ему подошли, и меня зачислили на месячные курсы химинструкторов. Эти курсы запомнились тем, что мы все, курсанты, едва не умерли от голода и холода. Спасла только краткосрочность курсов. Надо сказать, что когда мы прибыли в Ленинград, нас стали хорошо кормить. Мы получали фронтовой паек. Но на курсах этот паек разворовывали, даже хлеб. Пользуясь нашим бесправием. Каждый день, без выходных, 8 часов занятий. А потом – в лес на заготовку дров, еще на 3 –4 часа. Это март-апрель, еще холодно, обувь сырая, портянки сушили, подкладывая их под себя во время сна. Нашему начальству показалось мало добывать дрова из леса, и однажды нам приказали разобрать на дрова пустующий дом в соседнем поселке. Соседи очень кричали, возражали. Но мы дом сломали и увезли. Курсы были постоянными, и от тех, кто их закончил позже, мы узнали, что начальству курсов это даром не прошло, их судили.
По окончании курсов нам присвоили звание «младший сержант» и воинскую специальность «химинструктор». Одним из последствий этого явилось следующее. Пока мы изучали отравляющие вещества, остальные, приехавшие в нашем эшелоне, проходили курс молодого бойца, в том числе строевую подготовку, в том числе правила отдания чести. И мои недавние соседи по вагону, и обидчики, при встрече со мной переходили на строевой шаг, тараща от удивления глаза, и отдавали мне честь, так как я младший сержант, а они – рядовые.
Несколько дней спустя я получил назначение на должность химинструктора батареи в другой полк, солдаты которой были призваны из Западной украины, и я расстался с моими земляками.
Первоначально, на время формирования, мой новый полк размещался в городе, возле Троицкого собора, затем, в начале мая, батареи полка выехали на позиции вокруг города.
Зенитная батарея имела 4 пушки калибра 85 мм, которые обслуживали 71 человек: 3 офицера, 8 младших командиров, и 60 солдат. Офицеры и некоторые младшие командиры служили в армии давно, а рядовые были новобранцами.
Всем хозяйством батареи заведовал старшина – должность такая. Было и воинское звание – старшина. Старшина по должности мог быть и старшиной по званию, а мог и не быть.
Старшина нашей батареи незадолго до моего прибытия на батарею был арестован по обвинению в мародерстве, краже из пустующих квартир. Командир батареи хотел было выручить старшину, но не смог. И батарея перед самым выездом на позицию осталась без старшины.
И меня назначили старшиной батареи! В мои обязанности входило получать продукты на каждые 5 дней, на 70 человек, всего 350 сутодач (такая была мера продовольствия). Я мог посмотреть, сколько продуктов съедает один солдат за примерно год. Много, одного хлеба 280 кг. А еще мясо, крупы, жиры. Надо было организовать кухню и столовую, баню каждые 10 дней, сдачу в стирку грязного белья, и получение и раздачу чистого. Кроме того, старшина является начальником всех солдат и младших командиров. Он следит за их дисциплиной и внешним видом, проводит вечернюю проверку наличия людей и их документальный учет.
Я этого ничего не умел, и учился на ходу. Офицеры обещали помочь, но у них были свои дела и интересы.
Наша позиция была к югу от Ленинграда, недалеко от дачного поселка Стрельна, на территории, недавно освобожденной от немцев. До войны и в ее начале там был военный аэродром, который немцы разбомбили. Еще стояли сгоревшие самолеты-истребители И-16. От военного городка, где жили семьи летчиков, остались груды обломков. Кругом были следы недавних ожесточенных боев. Брошенные немцами тяжелые орудия, из которых они обстреливали город, сбитые самолеты, кучи боеприпасов и никого – людей, население бежало и еще не вернулось.
Для своих пушек мы вырыли окопы, для людей - землянки возле пушек. По тревоге занимали свои места, не одеваясь, очень быстро. Построили столовую, сарайчик для хранения продовольствия, туалет. Все это – из подручного материала по правилам военно – инженерного дела. И стали ждать налетов противника.
